Золото для оранжереи
В настоящее время работает директором специализированной детско-юношеской спортивной школы по тяжёлой атлетике в Минске.Рафаил Беленков (1945 г.). Мастер спорта международного класса. Первый чемпион Европы (1972 г.), воспитанный в Белоруссии. Чемпион СССР (1970, 1973 гг.). Победитель Кубка Балтики (1971,1973). Победитель Кубка Большого Берлина (1976). Победитель Кубка СССР (1969, 1972-1974 гг.). Установил два рекорда мира и шесть рекордов СССР.
Кто же они — штангисты легчайшего веса: атлеты или аскеты? Вот уж кому не позавидуешь: они должны соединять в себе, казалось бы, несоединимое. С одной стороны, им нужно обзаводиться мощной мускулатурой, наращивать силу. Но как это сделать, если ты, с другой стороны, должен оставаться в узких и тесных границах своей категории — 56 кг и ни грамма больше? Граница, как говорится, на замке. Малейшее нарушение — и ты наказан.
Рафаил Беленков до сих пор помнит историю с первым рекордом республики, установленным им. Он хорошо подготовился к соревнованиям. Особо и не волновался. Был твёрдо уверен: заветный рубеж — мой. На состязаниях всё складывалось как нельзя лучше. Удачно проскочил жим и рывок, в толчке требовалось зафиксировать 117,5 кг — вес для него беспроблемный. Когда справился с ним, посыпались поздравления. На радостях Феля сделал кульбит. Задуманное сбылось — почему бы не вспомнить, что ты занимался акробатикой и кое-чему научился? Первый разряд — это вам не фунт изюма.
По правилам, в случае установления рекорда спортсмена должны перевзвесить. Фелю поставили на весы: и, о горе, у него оказалось лишних 50 граммов: в ходе соревнований он не выдержал и выпил стакан чая. Видимо, думал, что этого не заметят.
Подошёл главный судья А.Верхлин. Феля с надеждой и с волнением смотрел на него. Обычно приветливый, радующийся успеху спортсмена, сейчас Александр Семёнович был непривычно официален и строг. У Беленкова ёкнуло сердце.
— В какой категории вы выступали? — спросил судья.
У Беленкова сердце ёкнуло ещё сильнее: вопрос задан неспроста: Верхлин, прекрасно его знающий, вдруг заговорил на "вы”. — Как в какой — в легчайшей...
— Ошибаетесь. Вы выступали в полулёгкой категории. Ваш собственный вес 56 килограммов и 50 граммов. Рекорд, стало быть, вам нельзя засчитывать.
— Но, Александр Семёнович...
— Никаких "но", товарищ Беленков.
От обиды и от неожиданности у Фели отнялась речь. Жестокие несправедливые люди! Придрались к несчастным граммам. Ах, вы, бюрократы!.. Ах, вы, чиновники... Ах, вы...
Когда "бюрократы" и "чиновники" были испепелены, Феля принялся за себя. Ах, ты, слабовольный человек... Ах, ты, малодушный любитель чая... Не мог потерпеть пару часов? Чего потянулся к термосу? Так тебе и надо...
Строгий урок пошёл впрок. Больше казусов у Беленкова никогда не случалось. Режим, режим и ещё раз режим, самоограничение в еде и в питье, ежедневный контроль.
Первым номером в легчайшем весе уже несколько лет был В.Зюкин. Я не встречал атлета его категории с такой же мощной мускулатурой. Когда Валерий раздевался, не верилось, что в нём всего-навсего 56 кг. Особенно большой эффект производили его грудные мышцы — им позавидовал бы и культурист. У Валерия в республике соперников не было — звание чемпиона он всегда выигрывал без вопросов. Но незаменимого из себя не строил. Спокойный, покладистый парень с тихим голосом и с аккуратненькими усиками нигде и никогда на передний план не "высовывался", предпочитал помалкивать и слушать других.
У Зюкина с Беленковым сразу установились добрые, товарищеские отношения, несмотря на разницу в возрасте и на то, что молодой атлет подпирал опытного соперника. В 1967 году на спартакиаде республики в Бресте Беленков "подпёр" Зюкина основательно — отнял звание чемпиона Белоруссии.
Выступал Беленков почти в родных стенах. В городе над Бугом начинал действительную военную службу в пограничных войсках. Как штангиста его здесь не зажимали, старались в меру возможностей чем-нибудь и как-нибудь помочь. Самое главное — два раза в неделю отпускали на тренировки в "гражданский” Дом физкультуры.
Конечно, этого было мало, чтобы рассчитывать на рост результатов, но всё-таки лучше, чем ничего. Это "лучше" и позволило ему выиграть первенство округа.
Тренер брестских штангистов Г.Горелик и майор Хованский, ведавший вопросами физподготовки пограничников, постарались, чтобы чемпиона заметили. Старания их не пропали даром. Рафаила перевели служить в Минск, где, надеялись его покровители, у него появятся более благоприятные условия для спортивного прогресса.
Поначалу в Минске молодого воина постигло горькое разочарование. Никаких особых условий в новой части не было. Штангисты наравне со всеми делили "тяготы и лишения воинской службы", даже регулярно ходили и караул. Среди них бытовала полуармейская-полуфлотская присказка: "через день на ремень, через два — на камбуз". Тренировались после "ремня" и "камбуза" за счёт личного времени. Питались по обыкновенной солдатской норме, которая тогда была более чем тройной. Ничего — несли службу, таскали железо и не жаловались.
В связи с этим вспомнился недавний эпизод. В Борисове на сборе находилась молодёжная команда республики. Однажды в обед ребятам подали на второе шницель рубленый, а не отбивную, как обычно. Что тут началось... Возмущение, обиды, шум, гам. Напрасно тренеры уговаривали "мальчиков" сменить гнев на милость и скушать ненавистное блюдо: в знак протеста к нему никто не притронулся.
У армейцев середины 1960-х годов, с которыми служил Родине рядовой Беленков, шницель считался бы деликатесом. Но редко, чрезвычайно редко баловали им штангистов и их сослуживцев. Щи да каша — пища наша, шутил Беленков, который находился в "привилегированном" положении: ему было легко удерживать собственный вес.
Двойная лямка основательно изматывала. Все понимали: атлетам, коль от них ждут побед и высоких результатов, требуется создать хотя бы минимум необходимых условий, иначе выше первых разрядов им не подняться. Понимать-то понимали, да потревожить высокие инстанции ни у кого духу не хватало.
Дух появился с прибытием в округ из Хабаровска старшины сверхсрочной службы Павла Зубрилина — тренера по тяжёлой атлетике. Он-то с ходу и раскрутил вопрос. Через генерала Янковского вышли на командующего округом.
Скоро штангисты зажили по-новому. Их поселили в отдельной казарме. На "ремень" больше не ходили. В распорядке дня было предусмотрено специальное время для тренировок. Улучшилось питание. "Старики" Иван Иванов и Олег Гуляев прекратили разговоры о том, что им "всё надоело". Молодёжь отправила домой бодрые письма и в очередной раз заверила родителей: живём отлично, всего хватает, не волнуйтесь. На этот раз ребята не кривили душой.
Зубрилин, вникнув в тренировки штангистов, безапелляционно заявил: так дело, братцы-кролики, не пойдёт! А как пойдёт? Резко повышаем нагрузки и упражняемся не по настроению и не по самочувствию, а по системе.
Система — это было новое понятие в армейско-штангистских кругах. Раньше все приходили в зал, толком не зная, чем будут заниматься. Каждый импровизировал в меру своей фантазии, а технику копировал у самостоятельно выбранного "идеала". И вдруг... система.
Зубрилин приехал в Минск не с пустыми руками. В Хабаровске в 1960-х годах были подготовлены три выдающихся атлета, все — армейцы. На Олимпийских Играх в Токио они произвели залп сокрушительной силы: полутяжеловес В.Голованов завоевал звание чемпиона, а легковес В.Каплунов и полусредневес В.Куренцов заняли вторые места. Журналисты объявили Хабаровск столицей и даже Меккой мировой тяжёлой атлетики.
Павел Яковлевич хорошо знал эту столицу и эту Мекку. Ещё лучше — методику тренировок её знаменитых служителей. Была она на тот период передовая, прогрессивная, новаторская. Системная, как начали говорить попозже.
Хорошо знал Зубрилин также практику и теорию, по которой работал в Шахтах Ростовской области "профессор штанги" Р.Плюкфельдер. Старшина впитывал опыт лучших. Не стеснялся спрашивать о "лаборатории" и о "кухне", созданных в Хабаровске и в Шахтах. Изучал дневники лучших воспитанников. Запоминал их находки. Анализировал.
С этим богатством и прибыл в Белорусский военный округ, где поставив цель: готовить спортсменов мирового класса. Беленков был в числе тех, кто попал в орбиту внимания Павла Яковлевича, на кого он делал ставку в своих смелых планах.
Немногим более года "попахал" Рафаил по методике олимпийского чемпиона А.Вахонина из Шахт, которую Зубрилин положил в основу его подготовки, и, пожалуйста, — первый успех. Радостный вдвойне: не ударил лицом в грязь перед знакомыми "зелёными фуражками", пришедшими поболеть за бывшего сослуживца.
Турнир в Бресте был прекрасно организован. Трудовые коллективы города учредили много призов для спортсменов. Беленков получил несколько призов: как первый чемпион спартакиады и как автор первой неожиданности — новичок победил опытного закалённого бойца. Ему хотели вручить приз ещё и как бывшему брестчанину, но тут запротестовала гомельская делегация.
— Если выиграет в нашем городе звание чемпиона мира, то мы ему вручим золотой приз весом 56 кг, — отшучивались они. — А пока извините.
Извинился и Беленков: люблю Брест, но я гомельчанин.
Первая победа — она запоминается на всю жизнь. Майский Брест 1967 года и сегодня не поблёк в памяти. Не забылись, не поблёкли и подробности, связанные с первой победой. Помнил Рафаил и слова Зубрилина.
— Поздравляю, дорогой, — сказал Павел Яковлевич. — Ты — наша первая ласточка.
Тогда Беленков не понял смысла этой несколько загадочной фразы.
В Минск я возвращался с Зубрилиным, с Беленковым и со средневесом Иваном Ивановым. Ужинали в купе. Колбаса и хлеб, запиваемые пивком, шли за милую душу — только за ушами трещало. Из дружного ансамбля выпадал Беленков. Он съел два ломтика "докторской", опрокинул стакан минералки и на этом закончил трапезу.
— Возьми ещё колбаски, — предложил я Феле.
— Ему нельзя, он "мухач", — погрозил пальцем Зубрилин.
— А я и не хочу вашей колбаски, — не совсем дружелюбно успокоил нас чемпион, залезая на верхнюю полку. Скоро он уснул, а мы разговорились о "мухачах", об их доле.
"Я утверждаю, — писал Леонардо да Винчи, — что сила есть нечто духовное, незримое; духовное, потому что в ней жизнь бестелесная; незримое, потому что тело, в котором рождается сила, не меняет ни веса, ни вида”. Хотя эти слова великого итальянца написаны не об атлетах, но, как всё гениальное, они имеют более широкий и глубокий смысл, чем тот, который первоначально вкладывал в них сам автор.
Сила штангистов легчайшего веса действительно есть что-то незримое, не бросающееся в глаза, противоречащее общепринятым представлениям о ней. Они ведь совсем маленькие, а по меркам нашего века даже крохотные. Ну кто может поверить, что вот этот черноглазый парнишка "метр с шапкой" (рост Рафаила 152 см) способен поднять на прямые руки девятипудовую штангу? Лишь опытный специалист, глаз с интуицией которого способны увидеть "незримое" — отсутствие в фигуре хоть одного лишнего штришка, её исключительную рациональность и экономность.
На помосте "мухачи" выглядят отнюдь не маленькими. Этот оптический обман сохраняется лишь до той поры, пока они остаются один на один со штангой, пока рядом нет других людей. Но вот они вышли в вестибюль и сразу же затерялись среди ухоженных, откормленных мужчин. Не верится, что эти мальчишки со впалыми щеками и с острыми скулами несколько минут назад управлялись со штангой, которую вряд ли кто из плотных и упитанных здоровяков поднимет до колен.
В столицу мы приехали ранним утром. Прекрасен был город, отмечавший своё 900-летие. Сама природа, похоже, позаботилась, чтобы эта дата превратилась в праздник: умыла, очистила высокое небо, и теперь оно, усеянное бледнеющими звездами, светилось, как прозрачная акварель. По проспекту осторожно прогуливался свежий ветер, проверяя, всё ли в порядке на центральной магистрали столицы.
Проспект был разукрашен во все цвета радуги, на нём царили чистота и безупречный порядок. Город ждал восхода солнца, которое должно было сделать его ещё более прекрасным и молодым. В предутренний час дышалось легко и свободно, заботы и тревоги — вечные спутники повседневной жизни — отлетали прочь, и молодые парни, неторопливо шагавшие по широкому тротуару, верили в счастливую звезду.
Беленков в день приезда провёл обычную тренировку. Пусть его победа на турнире была негромкой и ещё скромной по результату, но она засвидетельствовал: отныне он лидер в легчайшей категории, отныне с него первый спрос, отныне он обязан вести за собой остальных "мухачей", менее сильных и опытных. Штангистские отрочество и юность незаметно "проскакали на розовом коне", наступала строгая мужская жизнь.
Начинал Феля с акробатики. Маленький мальчишка — гибкий, прыгучий, ловкий — был словно создай для неё. А уж как он любил прыгать, кувыркаться и хохмить... Тренер не мог нахвалиться весёлым живым малышом. Акробатические премудрости схватывал на лету. Не успели оглянуться, а он уже освоил первый разряд и прицелился к норме мастера спорта.
Семья у Беленковых была большая: пятеро детей, а кормилец всего лишь один — отец: мать подводило здоровье, и она не работала. Батька упирался изо всех сил, чтоб одеть, обуть, накормить свою команду. Заработка его не хватало. Семья с трудом сводила концы с концами. Батька нуждался в помощнике. Ночь напролёт тихо проплакала мать накануне крутого поворота в жизни сына — он оставлял школу и поступал на завод "Двигатель революции" учеником токаря. Иного выхода семья не видела.
Работа у станка и спорт — трудное это совмещение. Немногие выдерживали его. Беленков к тому же ещё и учился в школе рабочей молодёжи. Уставал до изнеможения. Домой приходил поздно. Часто не было сил поужинать. Если бы не мать, ложился бы на голодный желудок. Но мать, несмотря на свои хвори, строго следила за режимом сына — второго кормильца в семье. Вздыхала, глядя на его глубоко запавшие глаза, однако не отговаривала "поберечь себя" и не разрываться на части. Даже тогда, когда узнала, что Феля бросил акробатику и стал заниматься штангой. Мать была мудрой женщиной и считала — от судьбы не убежишь.
Спортивная судьба Рафаила предстала в весёлом и потешном облике.
Обеденный перерыв. Отличная погода. Цех высыпал на заводской двор. Молодёжь начала слегка дурачиться. Кто-то из старших проворчал: что, силу некуда девать? Вон ось от вагонетки — кто поднимет?
Желающих набралось человек пять-семь. Попыхтел один, подёргался второй, поупирался третий — всем слабО: на прямые руки ни один "штангу" не вознёс. Чем не повод девчатам почесать язычки и поизмываться над сильным полом? Они им и воспользовались с превеликим удовольствием.
— Наши мужики, — издевались девчата, — богатыри в столовке, кого хочешь там заткнут за пояс, а здесь слабенькие худосочные дистрофики. Разве что Фелька — исключение: выручи "богатырей", малыш.
Беленков слушал подначки девчат, ёжился от их колючих слов, а потом словно кто-то озорной и сильный толкнул в спину и шепнул на ухо: иди, не бойся, ты поднимешь!
— Давай, малыш, давай! — воодушевляли девчата Фелю, когда он приблизился к "штанге". — Покажи этим толстунам, пусть им будет стыдно!
Юный токарёнок аж побледнел от волнения — почти весь цех сбежался к месту забавного происшествия. Ось была толстая, он еле обхватил её своими небольшими руками, Напряг, напружинил, резко распрямил крепко сбитое тельце, и... ржавый снаряд взлетел на его грудь.
Публика затаила дыхание. Гибкий, как пантера, акробат опять сжался в пружинящий комок и с отчаянием, с неистовостью распружинился. Что оставалось делать в общем-то не очень тяжёлой оси? Она вылетела на прямые руки, смирившись перед напором малыша.
Публика онемела от удивления, не верила своим глазам. Но невероятный факт был налицо. Девушки зацеловали токарёнка. Ребята смущённо качали головами. Вот чудо так чудо!
По всему Гомелю растрезвонили девчата о необыкновенном силаче с завода "Двигатель революции". Красок не пожалели и преувеличили всё до размера геркулесовых столбов. В интерпретации одних выходило, что Беленков поднял не ось от вагонетки, а саму вагонетку. Другие утверждали, что он расправился с осью, но не вагонетки, а целого вагона.
Весть о столь невероятном событии услышал мастер спорта по штанге Рем Симанович. И захотел взглянуть на титана. Велико же было его изумление, когда перед ним предстал маленький черноглазый паренек. Но опытный взгляд Рема сразу заметил: паренек-то спортивный. Об этом свидетельствовали и ладная, будто выточенная фигурка, и упругая походка, и уверенность в движениях. Узнав, что Феля акробат-перворазрядник, Симанович понял и причину его победы над вагонеточной осью.
Конечно же, этот хлопчик был не сильнее, чем 80-килограммовые хлопцы. Но плохо координированные, закрепощённые, неуклюжие, они не могли в полной мере вложить в подъём свою мощь. А акробат Феля сумел. Для штангиста это — ценнейшее качество: за счёт гибкости, координированности, скорости (и техники, безусловно) эффективно использовать силовой потенциал.
— Парнишку надо перетянуть к штангистам, — подумал Симанович. — Другого такого богатырька не сыщешь во всей Гомельской области.
Рем попросил Беленкова заглянуть с ним, к тяжелоатлетам: провериться на настоящей штанге. Феля согласился.
Смотрины устроили в тесном спартаковском зале у действующего тренера, тоже мастера спорта Бориса Капустина. Ветераны многозначительно переглянулись: гость поднял 50-килограммовую штангу легко, без гримасы напряжения, красиво поднял. Ни Капустин, ни Симанович не видели столь изящной работы у какого-нибудь другого новичка, а их прошло перед ними сотни. Парнишка для своего маленького веса имел приличную силёнку, и она, благодаря акробатике, была отлично организована, динамична, наделена редкой способностью взорваться в нужное мгновение.
Как уговорить акробата сменить спортивную специализацию? — размышляли Капустин и Симанович. Предложение было сделано в осторожной и в туманной форме. Феля и тут поразил просмотровую "комиссию”:
— Мне штанга очень понравилась, хочу ходить в вашу секцию, — сказал он Капустину.
— Давай не будем откладывать дело в долгий ящик, начнём с завтрашнего дня. Согласен?
— Конечно.
— С тебя, Боря, причитается, — пошутил Симанович, когда Беленков ушёл. — Какого парня я тебе откопал!
Победа в Бресте — рубеж в биографии Беленкова и белорусской тяжёлой атлетики в целом: здесь она "откопала" штангиста, который через пять лет во второй раз прорубил окно в Европу.
С этому времени Беленков закончил действительную военную службу, возвратился в "Спартак”, но остался в Минске и начал заниматься под руководством Гольдштейна. Теперь он уже надёжно закрепился в сборной Союза, органически вошёл в этот своеобразный и сложный коллектив. Не всем это удаётся.
Процесс адаптации сопряжён со многими психологическими трудностями. Вопрос вопросов — не потерять среди звёзд своего лица. Хорошо, если рядом окажется "шеф" из числа ветеранов: его поддержка — дорогая ложка к обеду. Рафаилу повезло. Он приглянулся олимпийскому чемпиону А.Вахонину. В первый день новичок признался, что тренировался по его системе.
— Я знаю, — спокойно ответил Алексей. — Зубрилин попросил показать мои секреты — я показал. Рад, что ты вроде бы мой младший брат.
Удивительный был атлет и человек Вахонин: силы для "мухача" неимоверной, бесхитростный и прямодушный парень, гордившийся своим шахтёрским прошлым. Маленький, худой, перевитый жилистыми мускулами, всюду привлекал внимание, повсюду оставлял о себе память. Всякую.
В Токио на банкете по случаю олимпийской победы Вахонин опорожнил две бутылки водки, приведя умеренных японцев в ужас и в восторг. К сожалению, Вахонин любил выпить. Но никогда не соблазнял молодых. Напротив, предостерегал: держитесь подальше от злодейки с наклейкой. Сам, к сожалению, не удержался, что и погубило его — год назад он был убит в пьяной драке.
Стёрся след олимпийского чемпиона, забыты его имя и победы. Но для Беленкова — одного из немногих — нет, не забыты. Помнит он своего чистосердечного непутёвого шефа, помнит, как бились они над улучшением толчка, помнит их разговоры "за жизнь".
Помогая чемпиону Белоруссии шлифовать технику рывка и толчка, — здесь олимпийский чемпион был заметно сильнее своего подшефного — Вахонин как бы рубил сук, на котором сидел сам: подшефный не сегодня-завтра мог и наступить на пятки. В 1969 году, когда Беленков занял на чемпионате страны третье место, до этого было далеко. А через год "сук" оказался подрубленным: Рафаил завоевал золотую медаль, и... звезда ветерана закатилась.
— Не жалеешь, что помогал мне, что учил? — спросил Беленков после награждения.
— О чём речь, Фелька? — обнял его Вахонин. — Я рад за тебя. Ну, а мне пора на пенсию. Не забывай, дружище, что я на десять лет старше тебя. Желаю удачи.
Победа Рафаила стала для штангистов республики праздником. Целых тринадцать лет они не знали "золотых" успехов на первенстве Союза. Многие уже не верили, что когда-либо это произойдёт. Произошло. Кто верил, тот ликовал. Кто не верил, смущённо разводил руками, но тоже ликовал.
Для нового чемпиона праздник закончился на следующий день. Победил-то он за счёт большого превосходства в жиме. Ахиллесовой пятой, как и раньше, оставался толчок ("венец троеборья"). В этом упражнении Беленков уступил и второму, и третьему призёрам. Портила настроение и травма локтевого сустава.
На европейском чемпионате Беленков сплоховал — показал более низкие результаты, чем на первенстве страны. Да и судьи здорово "подсобили": были излишне придирчивы к нему в жиме — в его "коронке". В оценках этого упражнения, которое в конце концов было исключено из программы соревнований, царили полный хаос и субъективизм. Погоду часто делали не спортсмены, а арбитры. Беленкову они сделали "антипогоду" — пришлось довольствоваться лишь четвёртым местом.
После чемпионата Европы Рафаил пошёл по врачам: надо было лечить локоть — пожалуй, самое травмоопасное место у штангистов, надо было разбираться с сердцем.
Рафаил часто болел ангиной. Как большинство молодых людей, он считал это детской болезнью, ерундой, на которую и внимание обращать неудобно. Атлет выше ангины! Тренеры спохватились лишь тогда, когда забарахлил "мотор". В сердце появились боли, шумы. В Краснодаре, где Беленков находился на сборах, очередная ангина дала тревожную электрокардиограмму. Врачи предложили удалить гланды — пациент согласился. Его начали готовить к операции.
В один из скучных и длинных больничных дней Беленкова навестил главный тренер Вооружённых Сил страны, пятикратный чемпион мира в легчайшей категории Владимир Стогов. Поинтересовался самочувствием ("нормальное", — бодро отрапортовал больной), о планах, ещё раз о самочувствии.
— Ты не волнуйся, Феля, операция пустяковая, в строй встанешь быстро, всё будет хорошо.
— Да я и не волнуюсь, — успокоил посетителя Рафаил. — Скорее бы. Надоело здесь загорать.
— Надоело? — оживился Стогов. — Я, собственно, и пришёл, чтобы забрать тебя отсюда. Надо, понимаешь, выступить на "Вооружёнке". Ситуация, понимаешь, такая, что болеть некогда. Пойми меня правильно...
— Понимаю, а как врачи?
— Врачи — моя забота. А ты собирай вещички: операцию придется отложить.
Врачи встали на дыбы, услышав просьбу Стогова. Тренер проявил, однако, недюжинные способности агитатора, уговорив медиков обратиться к Беленкову: мол, как он скажет, так и будет. Беленков, разумеется, сказал "да".
Выступая "в интересах коллектива" полубольным, Рафаил показал низкие результаты. Но задачу выполнил — принёс команде зачётные очки. Ночью чувствовал себя прескверно. Подумывал даже о "скорой". Постеснялся, побоялся — скандал. Попросил у дежурной по этажу гостиницы валидола. Объяснил: тренеру плохо. Знаете, соревнования, волнения, переживания...
"Детскую", операцию Рафаилу делали в Минске. Медики хмурились и озабоченно качали головами, им не нравилось состояние пациента. Удивлялись: какой молодой, "мышечный", крепенький — и неполадки в сердце. Наивные люди — они не знали об "интересах коллектива".
Формула эта всю спортивную жизнь довлела над Беленковым. Я уже писал о его проблемах с собственным весом. Постоянное "сушение" тормозило спортивный рост, негативно сказывалось на общем самочувствии.
Почему не перешёл в полулёгкую категорию? Хотел, пытался. Дважды даже выступал на каких-то малозначительных соревнованиях. Результаты показал более чем обнадеживающие — до мирового рекорда в троеборье японца И.Мияке было совсем недалеко. Верил: догоню Иосинобу, а там, чем чёрт не шутит, и перегоню. Психологически Беленков был готов к спору с ним, с другими лучшими полулегковесами. Не Рафаила не поддержали тренеры сборной страны.
— Я не мог ослушаться их, — объясняет сегодня Рафаил Львович. — Не мог. Мы все, штангисты моего поколения, были воспитаны в духе того, что общественные интересы выше личных. Команда — прежде всего! Потому я воспринимал рекомендации тренеров как должное, необходимое, естественное, без обид и страданий. Коль надо, значит, надо.
Примерно с середины 1960-х годов в советской штанге наступил кризис в первых 3-4 категориях. В легчайшем весе, например, последнюю олимпийскую победу одержал Алексей Вахонин в 1964 году. Он же добыл предпоследнюю золотую медаль на первенстве мира в 1966 году (последнюю — Г.Четин, 1971 г.). Кризис не удалось преодолеть до конца существования сборной СССР.1
Тактика и стратегия, диктуемые спортивным Центром и обязательная для тренеров, усугубляли этот кризис. Люди, ответственные за развитие штанги, не искали талантливых и перспективных "мухачей", а держали в чёрном теле тех немногих классных атлетов, которыми располагала страна. Эта участь постигла и Беленкова.
Но это было полбеды. Беда заключалась в другом: поскольку наши "мухачи" уступили лидерство, постольку их перестали заявлять на чемпионаты мира и на Олимпийские Игры.
Все понимали: подобная практика ведёт в тупик. Понимали, но придерживались её: требовались медали и очки, очки и медали. Сегодня, немедленно, сейчас! Кто не гарантирует, как минимум, "серебра" — тот пусть остаётся дома.
Это морально убивало, подрезало крылья, рождало чувство безысходности. Не только у Беленкова, конечно, но и у его товарищей по несчастью.
Далеко позади осталось то время. Утихли страсти, улеглись эмоции. Но горчинка в сердце не растворилась. Нет-нет да и напомнит о себе, и что-то кольнёт в "моторе".
Личных обид Рафаил ни на кого не таит. "Таит" собственную, ортодоксальную точку зрения: завоевал атлет звание чемпиона страны — никто не вправе лишать его возможности выступать на крупнейших международных состязаниях, никто не вправе принижать его звание, его спортивное и человеческое достоинство.
Нынче Беленков, являясь вице-президентом Федерации тяжёлой атлетики Республики Беларусь, участвует в обсуждении всегда острого и сложного вопроса — комплектовании сборной республики. И всегда занимает чёткую однозначную позицию: победа на национальном первенстве автоматически обеспечивает спортсмену поездку на чемпионаты — Европы, мира, Олимпиаду. Никакие отступления от этого правила недопустимы.
У оппонентов в каждом отдельном случае есть возражения, отнюдь не надуманные и не конъюнктурные. Но Беленков их не желает слышать и не слышит. Не хочет, чтобы у кого-нибудь из молодых атлетов появилась в сердце горчинка. Не может допустить этого.
В спорах он оперирует ещё одним аргументом: необходимо выше и выше поднимать престиж победителей национального чемпионата. Будем "химичить" с составом сборной — звание сильнейшего девальвируется, как это произошло с титулом чемпиона СССР, за который лучшие атлеты в последние годы особенно и не боролись. Не только в штанге, но и в других видах спорта. Этого допустить нельзя.
...Почти год Беленков лечил, холил, ублажал локоть, приспосабливался и приноравливался к нему. С грехом пополам приспособился и приноровился. Но именно с грехом и именно пополам. На V Спартакиаде народов СССР "зацепился" за третье место — самое высокое среди белорусских атлетов. В жиме опередил всех. Но рывок, рывок... Каких-то жалких 100 кг. Неудобно было говорить о них.
Что делать? Судили-рядили и дома, и в сборной страны — ничего весёлого не придумали: локоть полностью не вылечишь, не восстановишь. Отставание в рывке — теперь оно, увы, неизбежно — следует компенсировать за счёт жима.
— Нужно нажимать на жим, — сбалагурил после последнего "совета в Филях" Алексей Медведев.
Нажали. Мускулатура на руках ещё больше округлилась. Глядя на Беленкова, остряки часто повторяли: настоящего атлета узнают по "эполету", имея в виду его мощные дельтовидные мышцы, покрывавшие плечевой сустав — "домкрат" жима. Правда, ещё острее выделились скулы на лице и глубже запали глаза: вес-то должен был оставаться в прежних рамках — но это уже мелочи жизни штангистов-мухачей.
После неудачи на Спартакиаде требовалось напомнить о себе. Кстати подоспел Кубок страны. Беленков отправился в Ереван. В жиме Рафаил не просто не оставил соперникам малейшего шанса на успех. Он достиг для себя, для белорусских, для всех мухачей планеты ещё небывалого результата — установил новый мировой рекорд 127,5 кг. Третий после двух рекордов Голубовича в истории тяжёлой атлетики республики. Не было пределов радости Рафаила. Сумма троеборья оказалась лучшей на Кубке, лучшей в его спортивной жизни и второй в мире.
Это случилось 4 декабря 1971 года. А через два дня ещё одна фамилия белорусского атлета — Валерия Шария — на крыльях мирового рекорда в сумме облетела "шарик".
В конце предолимпийского года это была многообещающая заявка. Чего скрывать: как и любой большой мастер, Беленков мечтал принять участие в Олимпийских Играх. До них оставалось девять месяцев.
Время поджимало. В апреле состоялся личный чемпионат страны в Таллине. Здесь многое решалось в плане олимпийской путевки. Победа открывала реальную перспективу для поездки в Мюнхен. Одних это воодушевило — и на турнире было установлено 25 всесоюзных рекордов, из которых 22 превышали мировые. Других это закрепостило и сковало: они выступили ниже своих возможностей. Рафаил относился к числу этих "других".
Ему надо было оторваться от соперников в жиме. Планировал показать 127,5 кг. Ходил на этот вес. Фиксировал. Но судьи зажигали красный свет. Атлет был уверен — прихватывают. Очевидно, был прав. По крайней мере в четвёртой, в дополнительной попытке заказал 128 кг — на полкилограмма выше своего ереванского мирового рекорда — и арбитры вес засчитали. Но радость была омрачена. Рекорд — это прекрасно, однако в сумму не вошло целых 7,5 кг. Рафаил занял второе место, уступив Четину в сумме троеборья 2,5 кг.
Не успел отойти от первенства Союза — надо выступать на чемпионате Европы. Четина освободили от состязаний. Это свидетельствовало о том, что место в олимпийкой команде он за собой практически зарезервировал.
На заключительном этапе сборная СССР готовилась вместе с болгарами, у них на родине. Для Беленкова, несмотря на дружелюбие и гостеприимство хозяев, это обернулось дополнительными психологическими проблемами.
Рафаил никогда не показывал на тренировках предельные результаты. Эмоциональный, страстный, заводной, он обретал дополнительную силу в пламени соревнований.
Болгарские "мухачи" Георги Тодоров и Атанас Киров — с кем-то из них предстояло сразиться на помосте — были людьми иного склада: они полностью раскрывались на тренировках. По крайней мере в 1972 году, на совместных сборах, они придерживались именно такой тактики, "убивая” советских тренеров. Шутка ли: дают Беленкову в каждом движении фору по 10 кг. Тренеры занервничали: не окажется ли их спортсмен простым статистом, не "заплачет" ли золотая медаль, на которую они рассчитывали?
Беленков заметил перемену настроения среди "головки" сборной. Решил действовать по мудрому совету Ильфа и Петрова: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Взял дневник тренировок, попросил аудиенции у старшего тренера А.С.Медведева.
Поговорили по-мужски, честно и откровенно. Медведев подтвердил опасения Беленкова. Рафаил, преодолев смущение, сказал прямо: Алексей Сидорович, вы не правы.
— Смотрите, дневник свидетельствует: я незаметно, но улучшаю спортивную форму. Зачем мне лезть ни рожон и форсировать её? Подведусь к соревнованиям — в этом цель. Это раз. Не забывайте, что болгары, набрав силу, набрали и вес. Они тяжелее меня на 4-5 килограммов. Мне гонять вес трудно, им — ещё труднее. Это два.
Медведев вроде бы согласился с приведёнными аргументами. Через пару дней, однако, снова заколебался. Уж больно грозно смотрелся болгарский тандем. В общем, полной ясности не было чуть ли не до последнего дня, а это сжигало у Беленкова эмоциональную энергию — один из его козырей.
Как и предполагал Рафаил, болгары, согнав вес, потеряли силу. На соревнования заявлен был один Тодоров. Выглядел Георги неуверенно и неубедительно. После двух движений Беленков опередил его на 7,5 кг. Столь заметный сразу отрыв снял вопрос о победителе. А скоро снялся вопрос и о Мюнхене — Четин занял там третье место.
На Олимпийских Играх "золото" выиграл 34-летний Имре Фёльди. Это была его пятая Олимпиада. Рафаил до сих пор преклоняется перед мужественным венгром, часто вспоминает его в беседах с учениками, называет его образцом целеустремленности. Юные спартаковские штангисты знают самые заметные вехи спортивной биографии Фёльди. Например, что в 1960 году в Риме он занял шестое место, в 1964 и 1968 годах был вторым, и лишь с пятой попытки праздновал победу.
Рафаил был на семь лет моложе Фельди. Надеялся: и для него вечер ещё не наступил. Резервы для повышения результатов в жиме и толчке есть, в рывке — вряд ли: локоть. Но атлет предполагал, а жизнь располагала: из программы соревнований исключили жим, который был у него базовым упражнением.
Он ещё не хотел сдаваться, не хотел опускать руки. Через год, соревнуясь в двоеборье, без любимого жима, сумел стать чемпионом СССР, спустя восемь месяцев выиграл Кубок страны. Ещё три сезона сражался на помосте, пытаясь взять судьбу за горло. Снова побеждал на Кубке страны, дважды был призёром первенств Союза. В двоеборье показывал результаты порядка 245-250 кг. Мировой рекорд в этот период прыгнул до 262,5 кг. Эту высоту он взять был уже не в силах.
Насчёт будущего у Беленкова вопросов не возникало — тренерская работа. Закончив заочно институт физической культуры, он чётко определил свой дальнейший жизненный путь: растить молодых штангистов. К этому делу и приступил в родном "Спартаке".
Беленкова всегда тянуло к детям. Ещё в молодые годы его хлебом не корми — дай только повозиться с пацанами. Ну, а эта публика чуть ли не ездила на нем верхом.
На одном из минских сборов чемпион республики в легком весе А.Ковалевский уговорил тренеров разрешить Рафаилу жить у него дома. Ребята дали торжественную клятву строжайшим образом соблюдать режим, ежедневно делать зарядку, вовремя ложиться спать, и их с миром отпустили на вольные хлеба.
Была зима. На хоккейной площадке, залитой рядом с домом, где обитали наши герои, с утра до позднего вечера шли жаркие мальчишечьи баталии. Скоро в них активно включился Беленков. Пацаны приняли его с распростёртыми объятиями.
Во второй половине дня, когда их приятель был свободен, раздавался пронзительный свист — это ледовые соловьи-разбойники подавали сигнал атаману. Сигнал принимался. Через несколько минут появлялся атаман. Начинался очередной матч между 14-летними "дедами", команду которых возглавлял Рафаил, и их "молодыми" соперниками, команду которых возглавлял какой-нибудь отчаянный сорви-голова.
Ох, и доставалось же капитану дедов... Каждый из молодых считал делом личной чести применить против него силовой прием, ничуть не заботясь о чистоте его исполнения. Лестно и почётно было уложить на лёд мастера спорта по тяжёлой атлетике. И укладывали без страха и сомнения. Рыцари знали — это абсолютно безопасно: мастер спорта сдачи не давал, а лишь хохотал, когда в ...дцатый раз, не ответив на "приём", оказывался поверженным.
Не исключено, что эти матчи не имели бы конца, если бы не Валя — жена Ковалевского. Возвращаясь с работы, она обязательно заглядывала на хоккейную площадку и чуть ли не силой уводила мастера спорта по тяжёлой атлетике домой, спасая его честь и рёбра.
Ну, а малышня "дядю Фелю" просто боготворила.
На всесоюзные летние сборы, если они организовывались на юге, семейные спортсмены иногда приезжали с домочадцами. Снимали для них угол у частников или, если повезёт, дешёвый номерок в гостинице, пристраивали на какой-нибудь "закрытый" пляж и коротали там свободное время.
Есть в моём архиве один снимок из этой жизни. Чёрное море. На берегу устроилась счастливая компашка. Дочь Беленкова Иринка со "взрослой” копной чёрных волос, худенький сынишка железного Ригерта Витя и, — вы, конечно, догадались, — дядя Феля (для Вити).
Молодым людям было тогда по 4-5 лет, и они свято верили: чемпион Европы — это главнее, чем какой-то там чемпион мира или Олимпийских Игр. "Папа Феля”, "дядя Феля" никогда не жалуется на усталость, не просит "лежать спокойно", не требует "дать ему отдохнуть", как другие. Он играет с ними на берегу и в море, а другие не играют. Конечно же, чемпион Европы главнее и сильнее всех остальных.
Любовь к детям была у Рафаила, наверное, в крови. Это и предопределило его выбор — стать детским тренером.
Работа детского тренера с точки зрения конечного результата, а это основной критерий оценки специалиста, невидная и неблагодарная. Он ищет мальчишек, приводит их в зал. Мальчишки или совсем дохлые, или раскормленные, как парсючки. Из этого "материала" надо сделать атлетов.
Прошли годы, атлет, допустим, состоялся. Что дальше? Он передаётся "взрослому" тренеру, который в случае успеха пожнёт лавры побед и рекордов. А про первого, про детского тренера едва ли вспомнят. Ему по-прежнему надо трудиться в "огороде”, а не блистать в ярком "хороводе".
Но есть у детского тренера своя оранжерея, которой не имеет ни самый прославленный "взрослый" коллега, ни самый богатый миллиардер. Она лишена каких-либо признаков материальности. Её не потрогаешь руками. Однако она, незримая и прекрасная, существует. Товарищество и уважительность, братство и честность, открытость и правдивость создают оранжерейную атмосферу, в которой золотыми цветами распускаются детские души.
Комментариев нет:
Отправить комментарий